Почему русский человек не может говорить по-русски неправильно?

«Русский человек не может говорить по-русски неправильно. Русский может говорить только с нарушением нормы», — утверждает замечательный ученый Майя Всеволодова. Доктор филологических наук, профессор филфака МГУ — это тот научный авторитет, к которому стоит прислушаться. Как и обещало НВ, мы представляем интереснейшую работу Майи Владимировны (она будет опубликована на Украине).

Язык и его место в структуре Мироздания. Системность и структура. Функциональные стили

1. Современная лингвистическая парадигма и наработанные результаты лингвистических исследований позволяют осознать в первом приближении место Языка в системе Ми?роздания. Предложенная академиком Вернадским структура Мироздания, состоящая из трёх сфер, позволяет подойти к этой проблеме с определённых позиций. Напомним, что, по Вернадскому, существуют: 1) сфера неживой природы (ею занимается в первую очередь физика, но и другие науки о Земле и Космосе), представленная (для Земли) такими структурами, как тропосфера, гидросфера, атмосфера и пр.; 2) сфера живой природы — биосфера. Её изучают все науки, входящие в биологию, антропология, медицина и под.; 3) ноосфера — сфера познания человеком окружающей его действительности, то есть самого Мироздания. Между этими сферами нет непроходимой границы, как и всякие другие структуры в мироздании они имеют зоны пересечения, например, биофизика, биохимия и под., — изучают специфику явлений в живых организмах, аналогичных явлениям в неживой природе Возможно, объекты, изучаемые науками о человеческом обществе как об особом виде живых существ, имеющем высоко организованные социальные структуры (гуманитарные и общественные науки), входят одновременно и в биосферу, и в ноосферу. Несомненно, что разделы физиологии человека, занимающиеся его мозгом, психикой находятся в зоне пересечения био- и ноосферы, ср. также: психо-, этнолингвистика и др. 

Но, думается, не вызывает сомнения утверждение, что если основным средством познания окружающего нас мира является наше серое вещество, то основным средством, инструментом объективации полученных знаний на всех уровнях — от первичного до специфически научного — и передачи информации об этих знаниях, равно как и запроса о необходимых знаниях является Язык. Язык — необходимое условие существования не только Науки, но и самого человечества.

2.1. Современное языкознание убедительно показало, что Язык как единое целое и каждый конкретный язык имеют в своём составе полевые структуры [Бондарко 1967, 1969, 1971 и др.], [Плунгян 2003]. Это не только функцио?нально-семантические поля (ФСП) [Бондарко 1967]. Ещё Трир говорил о полях лексических. Наши последние наблюдения с достоверностью показали наличие функционально-грамматических полей (ФГП) [Всеволодова 2008]. В ряде исследований лингвисты выявляют и другие типы полей. Поле — одна из основных структур Мироздания. И наличие в Языке структур такого типа свидетельствует о том, что Язык — часть Мироздания. Но Язык, судя по всему, имеет более сложную струк?туру, нежели неживая, а возможно, и живая природа.

2.1.1.Как хорошо известно, Наука оперирует категориями. В структуре каждого языка тоже существуют категории. Но самих категорий как единиц, как структур в Мироздании, по-видимому, нет. Категории — это способ упорядочения, организации, систематизации нашим мышлением познаваемых нами объектов. Для того, чтобы объективировать наше познание, мы должны так или иначе сгруппировать, организовать, структурировать познаваемые нами множества объектов, явлений, свойств, отнести каждый/каждое из них к либо уже существующему множеству, либо выделить некоторое новое множество, определив одновременно его место в числе уже выделенных ранее множеств. Как известно, в силу закона отражения инструмент тем или иным образом должен соответствовать объекту, для оперирования с которым он создаётся. И это в своё время по отношению к языку прекрасно показал И. И. Мещанинов в своей статье о логических категориях [Мещанинов 1945]. Соответственно, категории — необходимая составляющая языка. Но поля и категории — это принципиально разные структуры. Поле — это континуум с центром, или ядром, и всё более отдаляющимися от центра к периферии зонами, объединяющими некоторые множества объектов, а категории в настоящее время, по крайней мере, в языкознании, могут быть представлены двумя типами структур: 1) матрицами, или таблицами, в которых выделяются два класса признаков, по наличию/ отсутствию или по соотношению которых упорядочиваются подмножества некоторого множества; или 2) многоранговыми дихотомичекими оппозитивными системами (способ разбиения множества на подмножества, разработанный математической логикой, которым, начиная с Н.С. Трубецкого [Трубецкой 1961], пользуется лингвистика; см. также [Ломтев 1973], [Всеволодова 2000]). Вместе с тем, в Языке (и в языках) поля и категории органично сочетаются, образуя неразрывные двуединства. С одной стороны, поля формируются категориями, в частности, их оппозициями, а с другой стороны, сами категории имеют полевую структуру. Это особенно ясно видно имен?но на дихотомических системах.

2.1.2. Хотелось бы заметить, что, когда мы, говоря о категориях, представляем составляющие их подмножества как неупорядоченные разряды, перечисляя их через запятую в удоб?ном для нас порядке, мы закрываем для себя возможность познать эту категорию более глубоко и соответственно выйти на новый уровень познания языка. В частности, так представлены категории в работе, фундаментальный характер которой, несмотря на это, несомненен — в «Теории функциональной грамматики» [ТФГ, т.т. 1-6, 1987 — 1996] под редакцией А. В. Бондарко. Вместе с тем, наши исследования показали, что выход на собственно ка?тегориальный способ представления языкового материала с неизбежностью раскрывает такие фрагменты вроде бы уже описанной категории, которые объектом нашего интереса ещё не были и которые, судя по всему, могут составлять центр, ядро данной категории. Покажем это на примере ФСП количественности. В ТФГ-5 совершенно справедливо отмечается, что ФСП количественности «опирается, с одной стороны, на категорию числа (прежде всего имён существительных), а с другой — на имена числительные, количественно-именные сочетания, адъективные и адвербиализованные показатели квантитативных отношений, наконец, особый тип количественности представлен в сфере глагольных предикатов» [ТФГ-5, 161 ]. Общая характеристика семантики количественности включает и упоминание о количественно именных сочетаниях типа сто человек, три удара, три литра, три ведра, а также дорога длиною в год. Упомянуты и единицы измерения типа миллиметр, градус, калория и др. [ТФГ-5, 164-165 ]. Вместе с тем как самостоятельные разделы представлены: 1) количественность и семан?тика существительных [ТФГ-5, 131-219 ] так или иначе соотнесенная с понятием количества (неисчислимые, абстрактные, собирательные и под.); 2) количественность в сфере предиката [ТФГ-5, 219-245 ], где перечисляются типы множественности (темпоральная, итеративная, мультипликативная, или собирательная, дистрибутивная, неоднородная). Как видим, даны два независимых, не связанных друг с другом и внутренне не структури?ро?ванных подмножества. Но структуры с числительными здесь не представлены. В рамках межнационального проекта «Славянские предлоги в синхронии и диахронии: морфология и синтаксис» [1] оказалось необходимым исследовать функционирование параметрических существительных, которые в некоторых своих словоформах в определенных позициях выполняют функции предлога. Мы назвали их коррелятами предлогов. Это словоформы типа длиной , крепостью , с частотностью и мн. др. Набор распространителей этих словоформ типа длиной два метра / более двух метров , порядка двух метров , от двух до пяти метров и т.п., — оказался, во-первых, конечным, а во-вторых, представляющим определённую многоранговую систему дихотомических оппозиций. Сами же синтаксемы, формируемые словоформами типа длиной / с длиной и нек. др. (для названий линейных единиц) оказались объединёнными своей синтаксической функцией — это атрибутивные конструкции с общим значением «параметрическая характеристика предмета» [Судзуки 2008] [2] . Оказалось, что параметрическая характеристика предмета может быть дана как с названием параметра: на доске длиной два метра , так и без него: на доске в два метра / на  двухметровой доске . Другими словами, в русском языке существует оппозиция средств выражения такой атрибутивности: с названием параметра или без него. Значению количественной атрибутивной характеристики противопоставлено значение обстоятельствен?ной характеристики действия, которая может быть выражена двумя тирами средств: 1) собственно предлогами — это значения пространства и времени, которые системно выражаются соответствующими предлогами, ср.: лететь на высоте двух тысяч метров / более двух тысяч метров — подняться на высоту / до высоты двух тысяч метров — падать с высоты двух тысяч метров / более двух тысяч метров ; работать в течение двух лет / на протяжении / в продолжение двух лет — уехать на срок до двух лет — за время не более двух лет (написал диссертацию) и под., ср. некоторые из этих значений, выраженные первичными предлогами: подняться на две тысячи метров , уехать на два года , выполнить работу не более чем за два года ; и 2) обстоятельства образа действия, выража?емые коррелятами предлогов типа ехать со скоростью сто км/час , появляться с интервалом в две минуты, с частотностью три раза в год ; с цикличностью раз в сто лет и под. Таким образом, здесь налицо пересечение функционально-семантических категорий (ФСК) именной локативности и именной темпоральности (как составляющих ФСП локативности и темпоральности) с ФСК квантитативности (как составляющей ФСП количественности). Отметим случаи, где специальных параметрических слов нет и «работают» наиболее общие слова число , количество : Приехали делегаты из десяти стран — Количество / Число стран , откуда приехали делегаты, равно десяти ; Разослали пи?сьма по ста сорока адресам — Количество / Число адресов , куда были разосланы письма, составляет сто сорок .

2.1.3.Таким образом, простая логика подсказывает, что семантическая категория количест венности, лежащая в основе ФСП количественности, представляет собой оппозитивную систему, где, возможно, первой является оппозиция, определяемая наличием/ отсутствием числи?тельного в составе высказывания; в тех случаях, где употребляется числительное — а это ФСК категория квантитативности — возможна оппозиция по наличию/ отсутствию названия параметра, через который характеризуется определяемая субстан?ция, а далее — оппозиция по типу количественной характеристики, то есть, отношений — определительных или обстоятельственных. Должны найти своё место и объектные отношения, ср.: Поговорил с пятью информантами ; Использовал более десяти источников и:  Число информантов, с которыми он поговорил, достигает пяти; Количество использованных им источников превышает десять . Но вполне возможно, что это компонент фрагмента системы, где специфический параметр не назван. Все остальные подзначения в рамках собственно количества чётко определяются оппозициями, которые составляют все возможные реализации базовых единиц типа длиной два метра , в течение двух лет , на расстоянии два километра , со скоростью сто км/ч . Соответственно, уже сейчас можно предположить в общих чертах структуру этого крыла ФСК квантитативности:

Таблица 1.  Фрагмент ФСК квантитативности

К настоящему времени исследован только фрагмент атрибутивных характеристик в рамках ФСК квантитативности. Оказалось, что первой здесь является оппозиция, связанная с наличием/ отсутствием числительного. (таблица 2). В структурах, где числительное не употребляется, характеристика даётся через сравнение с предметом, размеры которого известным коммуникантам, ср.: стержень длиной 10 см  . и  стержень длиной с карандаш . Вполне возможно, что эта оппозиция «уйдёт» в правый фрагмент системы, но поскольку нас интересовали в первую очередь словоформы параметрических существительных как корреляты предлогов, мы не могли правый член оппозиции выбросить из нашей системы. Можно предположить, что в ФСП количественности войдёт и фрагмент со значением сравнения. О пересечении категории сравнения (компаративности) для ФСП качественности и количественности см.  [ ТФГ 1, Введение ] .

Таблица 2.  Система значений ФСК
атрибутивной параметрической характеристики предмета

Центровой частью системы является базовая форма и её основное значение ‘точное соответствие параметра числовому ориентиру?: книга ценою сто рублей в оппозиции значению ‘неточное соответствие параметра числовому ориентиру?: книга ценою рублей сто/ около ста рублей/примерно сто рублей . vs  книга ценой от ста до ста двадцати рублей.

Эта оппозиция пропорциональна, в данном случае, она так или иначе реализуется и для каждого из всех других представленных в системе значений, ср.: Книга ценой примерно до ста рублей. Базовое значение, в свою очередь представлено также пропорциональной оппозицией: ‘характеризуется один объект? vs ‘характеризуются два и более объек?тов?. Это значение реализуется в оппозиции ‘разделительность?: каждая книга ценой по сто рублей vs ‘суммарность?: пять книг общей стоимостью пятьсот рублей. Эти оппозиции также возможны для всех других значений [Судзуки 2008]. Пропорциональные оппозиции, как известно, свидетельствуют о грамматическом характере системы [Маркус 1963].

2.1.4.Таким образом, можно говорить, что ФСП количественности имеет в качестве своей центровой части несомненно ФСК квантитативности, образующую сложную и многоуров?невую дихотомическую систему. Такое представление категорий позволит создать полную и корректную грамматику, описывающую алгоритмы выбора структур, нужных нам для решения конкретных коммуникативных задач, с одной стороны, и даст объективную базу для сопоставительных и типологических исследований. Можно предположить, что основные параметры числовых характеристик предметов представляют собой лингвистическую универсалию или фреквентарию и в основных оппозициях этот фрагмент ФСК квантитативности во всех, или, по крайней мере, во многих языках будет совпадать. Соответственно, в лингводидактическом плане возможна выработка алгоритмов транспозиции структур родного языка, в данном случае, в систему русского языка и наоборот.

2.2.1. Наш материал показал, что модели предложений тоже образуют ФГП, где оппозиции строятся на основе степени изоморфности денотативного содержания и модели. Так модельи типа Маша — студентка с типовым значением ‘субъект и его квалитативная (качественная) характеристика? vs  Волк — хищник с типовым значением ‘класс субъектов и включающее его множество? формируют центровую часть системы биноминативных предложений и есть фактически во всех языках, а предложения-трансформы, перефразированные по этой модели из других синтаксических структур, как, например, Пекин — это Олимпиада 2008 , трансформ логического типа бытийных предложений [Арутюнова 1976] В Пекине в 2008 году прошла Олимпиада с типовым значением ‘Фрагмент мира и его характеристика по наличествующему в нём предмету или явлению?[Всеволодова 2000] или Гепатит С — это верная смерть , трансформ сложного предложения с придаточным условным Если человек заболел гепатитом С, он обязательно умрёт , - находят своё место в периферийной зоне системы и возможны далеко не во всех языках. Так нашему Пекин — это Олимпиада 2008  в иранских языках соответствует модель типа Пекин — это город Олимпиады-2008 , возможная и в русском, и в украинском языках. Периферийный характер этих моделей проявляется и в том, что, если центровые модели дают полную реализацию всего синтаксического поля [Золотова 1973], или синтаксической парадигмы предложения [Всеволодова 2000], а также реализуют связочные варианты типа Маша является студенткой ; Волк относится к хищникам ; то периферийные модели имеют одну и только одну реализацию, ср. неотмеченность * Пекин был/является Олимпиадой 2008.

2.2.2. Наш материал показал также, что восточно-славянские языки, а возможно, и все славянские, нельзя корректно описать без учёта категории актуального членения (АЧ). Категория АЧ есть по сути реализация категории предицирования, или предикации (не предикативности!), введённая в лингвистический оборот П. А. Лекантом [Лекант 1974]. Для наших языков главным при построении предложения оказывается то, о чём говорим, и чтó говорим об этом, то есть тема и рема, а не порядок членов предложения. Предложения: В России живёт много национальностей, Россию населяет много национальностей и  Россия многонациональна ; — в одинаковой степени правомерны в тексте о России. Но порядок слов в наших языках отнюдь не свободный, а функциональный и очень строгий, просто он подчиняется другим правилам, нежели в языках с грамматикализованным порядком слов, каковыми в первую очередь являются беспадежные языки. И члены предложения выполняют у нас принципиально иные функции, нежели в языках типа английского или китайского, поскольку смысловые связи передаются у нас не членопредложеческими позициями, а флексиями. Они, с одной стороны, связаны с коммуникативным уровнем предложения, поскольку являют собой иерархизованную систему коммуникативно значимых позиций: каждый член предложения имеет свой ранг именно в определении коммуникативной ценности имён участников ситуации, ср.: Мы весь вечер говорили о детях — В разговорах о детях у нас прошел весь вечер — Темой наших разговоров в течение всего вечера были дети; — где поочередно самую высокую коммуникативную позицию — позицию подлежащего заняли имена разных участников ситуации. А с другой стороны, члены предложения формируют исходную, изосемическую изоморфную денотативному содержанию, то есть содержательному инварианту, модель предложения, своего рода иконическую структуру, которая наиболее адекватно передаёт объективное содержание данной типовой ситуации в её национально детерминированном ракурсе. Так русские, белорусы, (но не другие славяне) венгры, арабы и евреи характеристику лица или животного передадут в моделях, достаточно близких в плане синтаксиса: У Маши голубые глаза ; где имя субъекта-носителя признака стоит в позиции дополнения, а имя соматического или эмоционально-психического признака, то есть денотативный предикат с облигаторным определением — в позиции подлежащего. Ср. венг. кальку [ Маше — глаз голубой ]; араб. и иврит [ ле Маша голубые глаза ]. Как показали сопоставления со многими другими языками, эта модель имеет свой фор?мальный коррелят во всех других языках. Так все остальные славяне, немцы, англичане и мн. др. поставят имя субъекта в позицию подлежащего, ср. польск. Maryla ma  niebieskie oczy ; такая же модель предпочтительна и в украинском: Маша ма  є блакитн i очи) , а китайцы, японцы в эту позицию поставят имя самого характеризующего объекта, а имя субъекта — в позицию определения, ср. кит. Кальку [ Маша де глаза — голубые ; досл. Маши(ны) глаза — голубые ]. Именно эти модели мы используем для передачи нашего видения других ситуаций в данном ракурсе, ср.: Маша — студентка и  Весь вечер — это наши разговоры о детях ; или: У Маши голубые глаза и  У него хороший прыжок .

2.2.3.Рамки статьи не позволяют остановиться на категории АЧ подробнее, но её структура не исчерпывается темой и ремой [Янко 2001], равно как и рема может входить в структуру предложения и может быть единственным Компонентом, формирующим высказывание — так называемая реактивная рема, то есть односинтагменный ответ на разные типы вопросов. В коммуникативной структуре предложения каждая словоформа имеет свой коммуникативный ранг, и не каждое слово может занять ту или иную позицию. Ср.  Я у них бываю часто при неотмеченности * Я у них бываю зачастую . Словоформа зачастую не может занять в предложении позицию ремы. Но может встать в рему в парцелляции: Я у них бываю. И зачастую . Парцелляция, как и именительный темы — это не стилистические изыски, а средства решения коммуникативных задач. И значит лексика — это активный компонент грам?матики,

Соответственно, сейчас мы можем говорить о возможности как системного представления моделей предложения в соотношении с их денотативным содержанием, так и описания механизмов трансформации разных типов предложений для решения наших коммуникативных задач. Правда, эти коммуникативные задачи нужно ещё выявить и сформулировать. И нам необходимы сопоставительные исследования на предмет выявления способов решения тех или иных коммуникативных задач в процессе речепостроения (а эти задачи задаются дискурсом) в наших языках по сравнению с языками типа английского, китайского и иранских.

Можно сказать, что в языке практически нет исключений. Язык — система. И мы уже сейчас видим, как взаимодействуют и пересекаются языковые структуры и подсистемы. Пересекаются друг с другом ФСП и ФГП. Правда, нельзя отрицать в Языке и наличия асистемных участков. Таким в русском языке является, например, образование названий лица по месту жительства. Если в немецком суффиксы — er , — erin системно прибавляются к названию любого населенного пункта, то в русском языке найти какое-либо правило образования пока невозможно, особенно для названий лиц женского пола, ср. даже от слов одного типа склонения: Москва — москвич/москвичка, Орша — оршанин ( оршанка или оршанинка ?) , Тула — туляк ( тулячка ?), Одесса — одессит ; а как называть жителей городов Истра, Пенза, Самара? Омск — омич , Минск — минчанин, Курск — курянин (и  курянка ?), Архангельск — архангелогородец ( архангелогородка ?) , А жители городов Новосибирск, Вольск, Братск, Сочи, Ржев, Тверь, Сумы? Пока мы не нашли также системы в образовании словосочетаний, в частности с родительными приименным, ср.: Его интересуют птицы и звери Африки но:  Птицы в моём саду (не * моего сада ) совсем ручные . В китайском здесь одна структура.

3. Вместе с тем, думается, что представленная в своё время Вернадским картина структуры мироздания может быть дополнена. К этой мысли нас подвела проблема понятия «стиль», принципиально важная для Языка. Как известно, Ломоносов делил стили на высокий, средний и низкий. Затем, в связи с тем, что сформировался язык художественной литературы, стили стали делить на литературный и просторечный, или — позднее — на литературный и некодифицированный. К середине 80-х г.г. прошлого века сформировались и активно работают функциональные стили, связанные со сферами человеческой деятельности: научный с подъязыками конкретных дисциплин: физики, лингвистики, социологии и пр. (преподаватели русского языка как иностранного это хорошо чувствуют и знают, что языку той или иной специальности нужно учить), деловой, СМИ, военный, собственно разговорный и др. Это стили живого общения на языке. В то же время, наша грамматика традиционно строилась на материале языка художественной литературы. Однако на языке художественной литературы, равно как и на языке мифов, сказок, былин, рун и саг никто (и писатели и поэты тоже) не общается, независимо от того, есть у данного народа письменность или нет. Это своего рода сакральная сфера. И это, вероятно, первый функциональный стиль, который наряду с языком обыденного общения формируется в каждом языке. Вероятно, помимо Языка в эту сферу входят музыка, пение, танцы, которые, как и мифы, и литература не нужны для собственно добывания пищи (кроме профессионалов), но которые так необходимы человеку, что он не может без них существовать. И для построения новой грамматики, адекватной нашим сегодняшним потребностям и необходимой для понимания как системы, структуры, так и функционирования языка, мы должны сделать объектом изучения весь язык в целом, включая все сферы общения. Наши наблюдения показали, что носитель языка может нарушить норму, но не может выйти за рамки системы языка. Что же касается языка художественной литературы, то это особая сфера нашего познания. Возможно, здесь лингвистика и литературоведение находятся ещё на уровне алхимии, изучая язык и творения каждого писателя отдельно. Но это обуславливается сложностью и особым местом языка сакральной сферы в структуре Мироздания.

Можно предположить, что именно к этому уровню относится то, что Д. С. Лихачёв назвал концептосферой языка [Лихачёв 1993], то есть наличие некоторого множества слов, особо значимых для того или иного языка. Так, в русском языке концептуально значимы слова миг , мгновение , минута , момент [Яковлева 1994], но не секунда; час , пора , но не  время . Так, мгновение для русского человека — это космологическое время, в отличие от  момента  — времени «постороннего»: в этот момент зазвонил телефон , или исторического события: важный момент в истории нашей страны ; минуты  — времени личного, но «земного» уровня: в последнюю минуту вспомнил, в трудную минуту помог ; и  мига — времени социально значимого события: Не мог ценить он нашей славы, Не мог понять в сей миг кровавый , На что он руку поднимал (Лермонтов). Пушкин гениально чувствовал это, написав: Я помню чудное мгновенье  — строчку, которую нельзя перевести со ловом мгновенье ни на один язык мира, поскольку в других языках оно не имеет такого значения, (ср. русск. * я помню чудную секунду, *кровавая секунда, *трудная секунда ) хотя лексический коррелят такого слова есть во многих, если не во всех языках.

Примечание. На диссертационном совете по общему языкознанию филологического факультета МГУ в своё время защищалась диссертация польского коллеги Гаевского на тему «Эволюция переводов Пушкина на русский язык». В своём выступлении он привёл эту Пушкинскую строку и её переводы, в частности, Тувима: Pami ę tam , by  ł o  zachwycenie (Я помню, было восхищенье) и другой Pami ę tam cud (Я помню чудо). На наш вопрос, почему нет переводов со словом мгновенье , он объяснил, что такие переводы были, но это плохие, формальные переводы, поскольку слово okamgnienie ничего не значит. Русский помнит время, поляк помнит своё состояние. Один из моих знакомых поляков в далёкие пятидесятые годы признался: Я не помню ни дня , ни числа, когда нашу деревню освободили от фашистов. Я помню, что я был счастлив.

Вероятно, славянская литература, славянский эпос воздействует на читателей и слушателей именно этими концептуально значимыми словами, а уже потом сюжетами. В русской литературе очень ограничен жанр новеллы — короткого рассказа с неожиданным концом (например, «Старый повар» К. Паустовского), в рассказах же Чехова, в большинстве рассказов Паустовского вообще «нет концов». Один из немецких студентов удивлялся: «Что вы носитесь со своим Пушкиным? Разве можно сравнить его сюжеты с сюжетами Шекспира или Гёте?» Да, сюжет «Евгения Онегина», как и сюжет «Пана Тадеуша» Мицкевича по степени накала страстей героев и полёта фантазии авторов ни в какое в сравнение ни с «Макбетом», ни с «Фаустом» не идут, но «Евгений Онегин» на русских и «Пан Тадеуш» на поляков воздействуют никак не меньше. Один из любимых в Белоруссии поэтов, этнический русский, выросший в белорусской деревне и писавший свои стихи на обоих языках, привёз свои русские стихи А. Твардовскому, который оценил их отрицательно. Очевидно, концептосферы русского и белорусского языков различны. Думается, что эту — сакральную — сферу и роль Языка в ней нам предстоит ещё осмыслить и осознать.

Литература

Арутюнова  Н. Д. Предложение и его смысл. М., 1976 

Бондарко  А. В. К проблеме функционально-семантических категорий (Глагольный вид и «аспектуальность» в русском языке).// ВЯ 1967, № 2. 

Бондарко  А. В. К функциональному анализу элементов разных языковых уровней. — В кн. Единицы разных уровней грамматической системы языка и их взаимодействие. М. Наука. 1969.

Бондарко  А. В. Грамматическая категория и контекст. Л., Наука, 1971.

Всеволодова  М. В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. М., 2000.

Всеволодова  М. В. Типология славянского предлога. Системность: категории и парадигмы. — В кн.  XIV международный съезд славистов. Славянское языкознание. М. «Индрик» 2008.

Золотова  Г. А. Очерки функционального синтаксиса. М., 1973 

Лекант  П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М. 1974.

Лихачёв  Д. С. О концептосфере русского языка.//Вопросы языкознания 1993, № 1. 

Ломтев  Т. П. Предложение и его грамматические категории. М., 1972.

Маркус  С.  Логический аспект лингвистических оппозиций. В кн.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.

Мещанинов  И. И. Понятийные категории в языке. // Труды военного института иностранных языков. 1945. № 1. 

Плунгян  В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. Москва. УРСС, 2003.

Судзуки Рина. Русские атрибутивные конструкции со значением «параметрическая характеристика предмета» и функционирование в них компонентов предложного типа (в зеркале японского языка). Диссерт. .... Канд. филол. наук. М., 2008 

Теория функциональной грамматики . Отв. ред. А. В. Бондарко . Т.1. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Изд.2-е. М., УРСС, 2001 

Теория функциональной грамматики. Отв. ред. А. В. Бондарко . Т.5. Качественность. Количественность. Санкт-Петербург. «Наука», 1996.

Трубецкой  Н. С. Основы фонологии. М., 1961 

Яковлева  Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира. М. 1994.

Янко  Т. Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М., 2001.