«Великий и могучий» во Всемирной паутине. Не запутается ли?
Создаётся впечатление, что русский язык не поспевает за развитием технологий. Слишком уж много иностранных заимствований: провайдер, сервер, чат, менеджер, СМС — это лишь малая часть лексикона современного человека. Плохо это или хорошо? Не запутается ли «великий и могучий» во Всемирной информационной паутине или, наоборот, выработает свой собственный уникальный иммунитет и ещё более «возвеличится и усилится»? На эти темы рассуждает в интервью STRF.ru профессор МГУ Марина Сидорова.
Справка STRF.ru:
Сидорова Марина Юрьевна, профессор кафедры русского языка филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор филологических наук
Марина Сидорова: «Я далека от идеализации интернета как языковой и коммуникативной среды. Но и хвалить его есть за что: интернет позволяет сохранить наши традиционные разговорные жанры»
Виднейшие учёные предсказывают: борьба государств за природные ресурсы отходит на второй план — индустриальный век закончился. Наступает век информационный. Контроль над информацией — вот чем будут в первую очередь озабочены будущие правители. Причём «информационная революция только начинается», добавляет дальновидный Билл Гейтс. Но только лишь владеть информацией недостаточно. Ею надо уметь управлять: она должна быть ясной и понятной, легко сохраняемой и легко воспроизводимой. Главным инструментом оперирования информацией для любого государства является его собственный язык. Выходит, что беречь, развивать и распространять культуру родной речи — одна из главнейших стратегических задач любого государства.
За окном век информационных технологий. Окно это — мониторы наших компьютеров, пейзаж, открывающийся нам, — интернет. Начнём с того, как же влияет интернет на современный русский язык?
— Интернет привнёс в наш язык много хорошего. Прежде всего он дал новую жизнь традиционным жанрам русской речевой культуры. Те кто, внимательно читал «Войну и мир», помнят, что в первой главе, в салоне Шерер, Пьера почему-то всё время просят перейти к другому столу и не дают поучаствовать в общей беседе. Почему? Да потому, что он не умеет вести «чат», не владеет искусством светской болтовни. А это искусство высоко ценилось нашими предками. Евгений Онегин, который мог «без принужденья в разговоре коснуться до всего слегка, С учёным видом знатока хранить молчанье в важном споре, И возбуждать улыбки дам огнём нежданных эпиграмм...», безусловно, преуспел бы в современной интернет-коммуникации, потому, что безличностное общение в сети ведётся именно по этим правилам.
Мы рискуем вырастить целое поколение, привыкшее читать тексты и не понимать их. Эти личности, с одной стороны, будут очень удобны для манипулирования ими, с другой — совершенно не способны выполнять и сами формулировать конкретные задачи
Неожиданный поворот событий. Обычно СМИ и учёные-филологи предпочитают говорить лишь о том, как интернет засоряет русский язык. А Вы, получается, его защищаете?
— Я далека от идеализации интернета как языковой и коммуникативной среды. Но и хвалить его есть за что. Смотрите сами: славянские и западные культурологи много пишут о том, как повлияли железные дороги на русскую речевую культуру. Лишь нам, русским, пожалуй, могло прийти в голову посадить незнакомых людей в одно купе и отправить поездом из Москвы во Владивосток. И эти люди создают для себя новый жанр беседы — «вагонные споры», которые, как известно, «последнее дело». Тем не менее этот жанр у нас — один из любимейших, жанр, обладающий определёнными правилами. Он тоже продолжает свою жизнь в рунете. Исконно русское «Давай с тобой поговорим, прости, не знаю, как зовут» — это та самая сетевая анонимность общения, которая очень близка нашей коммуникативной манере. А взять такой специфический русский разговорный жанр, как интеллигентский разговор на кухне. Откройте интернет и посмотрите, сколько сайтов сейчас так и называется: «Разговор на кухне». Молодое поколение, может быть, уже забыло, как их мамы и папы просиживали вечера на кухне, обсуждая проблемы жизни и смерти, любви и ненависти. И, наконец, «дружеское письмо», у которого не было никаких шансов на выживание в современном мире; «в нашем бегущем веке, — как пишет поэт Вишневский, — когда жизнь не постижима уму, как же надо любить человека, чтобы встать и поехать к нему». Мы не встанем и не поедем, но мы будем общаться через интернет. Получается, что интернет даёт возможность сохранить наши традиционные коммуникативные жанры.
Похвалы закончились или можно продолжить?
— Можно. Как в XIX веке «был плох тот гусар, кто не писал стихов», так и сейчас интернет позволяет не просто поговорить красиво, но и получить за свою речь высокую оценку. Те, кто ведут интернет-дневники, прекрасно знают, что можно рассказать о себе, своей повседневной жизни и получить за это комментарии от знакомых: «Ты замечательно рассказал!». Вспомните, когда в нашей бытовой речи мы хвалим друг друга за красивое слово, за изящное высказывание? Нет, мы смущаемся и стыдимся каких-то своих творческих проявлений. Мы пишем сочинения, изложения, рефераты, отчёты, планы и заявления...
В том же интернете возник новый речевой жанр, который позволяет развиваться русскому языку, — «многопользовательская текстовая игра». Вот примеры названий этих игр: «Виват, Россия! Роман о русской шпаге», «Тридевятое царство. На границе сказок», «Тмутаракань», «Русь заповедная», «Великая степь: 1370-е годы», «Гусарская баллада» и др. В основе каждой такой игры лежит определённый сценарий, написанный по мотивам истории России, по мотивам русской старины, и чтобы играть в эту игру, нужно уметь говорить на том языке, на котором говорили наши предки. Пусть с точки зрения лингвиста подобные стилизации не всегда удачны, но они возвращают нас не просто к миру русского слова, а к миру русской вещи.
А зачем современному человеку знать названия предметов «давно минувших дней» и вещей «старины глубокой»?
— Дело вот в чём: русский человек умозрителен. В 1918 году наш великий физиолог, академик Павлов в своей лекции «Об уме вообще, и о русском уме в частности» обвинил нас, русских, в том, что мы живём словами: мы коллекционируем слова, не применяя их к материальной действительности, не проверяя их в реальной жизни. Действительно, мы перестали видеть за словом ту вещь, которую оно обозначает. И с этим связана серьёзная опасность для нашей повседневной коммуникации.
Переводчики, лингвисты часто боятся придумать русское слово, сказать: «предоставитель услуг» вместо «провайдер сервиса», вместо «секьюритизация» — «оценнобумаживание», вместо «стейкхолдеры» — «притязатели»
В интернете ходит анекдотическая история, источником которой якобы послужила статья одной учительницы в педагогической газете, о том, как современных первоклашек попросили нарисовать картинку по четверостишью Пушкина: Бразды пушистые взрывая, Летит кибитка удалая. Ямщик сидит на облучке В тулупе, в красном кушаке. В результате получилось... Ну, начнём с того, что из всех слов самыми понятными оказались тулуп и кушак. Кибитка в представлении детишек оказалась летательным аппаратом. Почему? Ну как, написано же: летит кибитка удалая. У некоторых она оказалась ещё и похожей на кубик (КУБитка). Летающая удалая ки(у)битка занимается весьма воинственным делом — она взрывает. Что или, вернее, кого? Бразды пушистые. А это зверьки такие (пушистые же!), помесь бобра с дроздом. То, что по правилам тогда должно было быть браздов, детей не смутило, и на бедных пушистых браздов посыпались с кибитки гранаты и бомбы. За геноцидом браздов наблюдает некая личность в тулупе, красном кушаке и с лопатой. Это ямщик. Носитель тулупа и кушака, по мнению детей, никакого отношения не имеет к кибитке и творимым ею безобразиям. Рождённый копать, летать (на кибитке) не может! Самым трудным словом оказался облучок. Часть детей вообще не поняла, что это такое и с чем его едят, в результате ямщик с лопатой (а чем ему ещё ямы копать, он же ямщик!) оказался сидящим на «пятой точке». В другом варианте ему предлагалось сесть на маленький обруч (обр(л)учок) и, балансируя лопатой, наблюдать за взрыванием браздов. В результате нет несущейся в облаке искрящегося под солнцем снега кибитки с весёлым бородатым дядькой в тулупе и кушаке на козлах. Вместо этого над землей несётся кубическая летающая «хреновина», под её смертоносными ударами летят кровавые ошмётки несчастных пушистых браздов, а за всем этим, балансируя на обруче на краю вырытой ямы, наблюдает люмпенская личность в тулупе и красном кушаке, с лопатой. Смешно?
Смешно. Но и грустно...
— Вот именно! Дело не в том, что современный первоклассник обязан знать давно не употребляемые в повседневной речи слова. Дело в том, что если наше отношение к такому непониманию будет сводиться лишь к «плачу Ярославны» над культурно-языковым упадком, то мы рискуем вырастить целое поколение, привыкшее читать тексты и не понимать их. Эти личности, с одной стороны, будут очень удобны для того, чтобы ими манипулировать, с другой — совершенно не способны выполнять и сами формулировать конкретные рабочие задачи, например, составлять технические задания и описания, честные и чёткие отчёты о командировках и продажах, писать яркие и доступные школьные учебники и т.п.
И как, на Ваш взгляд, этого можно избежать?
— Основную роль в этом играет школа, хорошие учителя, качественные учебники. Интернет также может помочь. Он визуален и интерактивен — в этом его сила. Компьютер предоставляет нам замечательные инструменты визуализации слова. Делая компьютерные презентации, каждый школьник и студент учится проводить связи между словом и зрительным образом.
Тот же самый интернет легко поможет узнать, что такое «Бразды пушистые взрывая...». Наберём эту фразу в поисковой системе «Яндекс» и увидим, что строчки Пушкина вполне живы для сегодняшнего носителя русского языка. Только он подпишет её под фотографией машины, взрывающей пушистых браздов, или себя на горных лыжах, летящего вниз по склону. Народная мудрость «Лучше один раз увидеть...» не устарела со временем.
Апеллировать к естественным процессам заимствования и жаргонизации мы больше не можем. То, что сейчас происходит, — это процессы искусственные. Идёт планомерная работа над тем, чтобы русский язык наполнялся заимствованиями
За последние 15-20 лет русский язык «обогатился» большим запасом новых слов. Какое отношение к этому процессу у лингвистов, переводчиков?
— Большинство лингвистов и переводчиков начинают раздувать щёки и ругаться: «Сколько же заимствований!». А выясняется, что нельзя посмотреть панорамно на всю ситуацию и сделать выводы, не заглядывая в корень проблемы. Кто-то вообще скажет: «О чём волноваться? Татаро-монгольское нашествие мы пережили, позаимствовали „буран“, „аркан“, и всё остальное, что было нужно. Русский язык вышел из этого контакта живым, и даже окрепшим. Во времена Пушкина: „Татьяна изъяснялась с трудом на языке своём родном“. Но, тем не менее, и этот период пережили. Почему же теперь мы волнуемся?». Но сегодня ситуация иная. Апеллировать к естественным процессам заимствования и жаргонизации мы больше не можем. То, что сейчас происходит, — процесс искусственный. Идёт планомерная работа над тем, чтобы русский язык заимствованиями наполнялся. Я не говорю, что это злокозненная работа. Безусловно, американская экономика и культура продвигаются за границы своей страны прежде всего в своих целях, а не чтобы кому-то навредить. Но чтобы внести заимствование в русский язык, всегда должна быть причина. Никогда, ни один филолог не воспротивится тому, чтобы перенять иностранное слово, если действительно есть повод. В тех же случаях, когда у нас есть собственная замена, мы должны как можно скорее кодифицировать русское слово, занести его в словарь, а ещё лучше найти того, кто его первым придумал и употребил, и сказать: «Молодец, умница! Карамзин!». Ведь «благотворительность», «влюблённость», «вольнодумство», «достопримечательность», «ответственность», «промышленность», «водоём» и «тротуар» — всё это для нас придумал Карамзин. А мы, переводчики, лингвисты, очень часто боимся придумать русское слово, сказать: «предоставитель услуг» вместо «провайдер сервиса», вместо «секьюритизация» — «оценнобумаживание», вместо «стейкхолдеры» — «притязатели» и т.д. Почему, имея прекрасные слова «интернет-дневник» или «живой журнал», мы всё чаще употребляем слово «блог», а наша Академия наук хочет внести его в орфографический словарь, позабыв про прекрасное слово «журнал»? Компьютерщики уже придумали за нас «мышь», «коврик», «библиотека», «папка» — всё это очень наглядные слова. И никто не будет изгонять слова «сервер», «файл» и «флешка». Нет никаких поводов их не позаимствовать. Но давайте будем смелее. Давайте придумывать новые слова!
Компьютерщики уже придумали за нас «мышь», «коврик», «библиотека», «папка» — очень наглядные слова. И никто не будет изгонять «сервер», «файл» и «флешка». Нет никаких поводов их не позаимствовать. Но давайте будем смелее, давайте придумывать новые слова!
И напоследок, что бы Вы посоветовали современному пользователю русского интернета?
— Мне бы хотелось обратить внимание, особенно молодых пользователей, на то, что сегодняшний интернет для русского языка и русского мира, как ниточка, соединяющая два края разверзающейся пропасти — русских, живущих в России, и русских, волею исторических судеб оказавшихся в других государствах, превратившихся в «русскоязычное население» Украины, Эстонии, Латвии, Казахстана, Грузии и других стран ближнего зарубежья. Русские в России должны осознавать, что они живут в стране, где являются носителями титульного, государственного языка, а значит, находятся в тепличных условиях. Мы не находимся в состоянии такого информационного стресса, как, например, носители русского языка в Эстонии или на Украине, где русскоязычный Харьков ездит в украиноязычном метро и читает и слушает украиноязычную рекламу. И поэтому у «простых» носителей русского языка в России, в первую очередь у молодёжи, есть обязанности по отношению к русским из этих стран. Общаясь с ними в интернете, мы должны давать им возможность общаться на родном языке, понятном и близком им, а не на языке «преведов» или «челов» из фонтанирующих искусственно сконструированным «молодёжным» жаргоном журналов типа CoolGirl или «МолотОК».
Записал Даниил Ильченко, STRF.ru
Все статьи раздела «Мониторинг СМИ»
