/ факультет / пресс-центр / события /

Литературные критики на филологическом факультете
(по материалам круглого стола)

10 ноября 2009 г. в Пушкинской гостиной филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова состоялся круглый стол «Литературоведение и критика нового тысячелетия: актуальные проблемы и перспективы». После приветственного слова декана, профессора М.Л. Ремневой, были представлены главные участники мероприятия: молодые, но уже популярные критики Л.А. Данилкин и Е.В. Новикова, главный редактор журнала «Новый мир» А.В. Василевский, а также литературовед, критик, публицист, обозреватель «Дружбы народов» Л.А. Аннинский. К разговору в Пушкинской гостиной были также приглашены профессора, преподаватели, аспиранты и студенты филологического факультета. Вопрос, предложенный для обсуждения, сформулировал профессор, д.ф.н., зав. кафедрой теории литературы и заместитель декана по научной работе О.А. Клинг: «Что такое критика: часть литературоведения как науки (эту точку зрения разделяют очень многие исследователи) или разновидность художественного творчества?»

Первый ответ прозвучал из уст Л.А. Аннинского, самого опытного из присутствовавших критиков: «Так случилось, что из меня не вышло ни нормального литературоведа, ни традиционного критика. Хотя я изо всех сил поддерживаю идею объединить два этих непонятных течения (критики и литературоведения) в рамках филологического факультета, потому что университет в принципе отличается от любого научно-исследовательского капища тем, что в нем специалисты трутся друг о друга боками в коридорах и везде, где могут общаться. Объединение литературоведов и критиков в любом виде всегда внушает некоторые надежды. Нормальное литературоведение накапливает филологические знания, которые между собой взаимодействуют, но, как их применять, сегодня совершенно непонятно. Это количественные знания. Как они подействуют на людей, непонятно по той же причине, по какой непонятно, как сейчас действует на людей критика, существует ли она и будет ли существовать. Дело в том, что критика как таковая появилась потому, что литература перешла в России границы нормальной развлекательной беллетристики. Сегодня же народ перестал читать не только критику, но и серьезную литературу, „толстые“ журналы хиреют. Если народ начнет читать серьезную литературу, то мгновенно появятся хорошие тексты (талантливых людей у нас полно), тогда появятся и критики, которые будут соображать, что с этой литературой делать. Мне никогда не удавалось быть нормальным критиком, потому что со времен Чернышевского известно, что критик судит литературу, а литература судит реальность, а у меня абсолютно не было данных, чтобы кого бы то ни было судить. И вообще объяснять писателю, где он написал хорошо, а где — плохо, не мое дело; объяснять читателю, что хорошо, что плохо, это дело университета. А мне что делать? В какую сторону склоняться: эстетическую, переживательную, или научную, накопительную? Переживательную! Эстетическую! Единственное, что я могу, — пережить вместе с автором то, что он пережил, и объяснить факт его появления. Что от этого получит читатель? Факт моего появления относительно факта его появления. И читатель начнет соображать значение факта своего появления в этой текущей реальности. Если возникнет литературный процесс, если возникнет критика, я думаю, она будет не такой, как в XIX или XX веке. Если будет новый вариант критики, который мне близок, который граничит с эссеистикой, тогда, дай бог, чтобы рядом было литературоведение».

Отвечая на заданный вопрос, Е.В. Новикова высказала несколько новых идей для обсуждения: «Разделение литературоведения и критики снимается тем, что речь идет об общей информации, которая накапливается. Несмотря на то что современный критик находится в каком-то внутреннем противоречии, ему нужно следовать завету Ю.Н. Тынянова, который считал, что критик тоже творит литературу. С одной стороны, сегодняшний критик должен следить за тем, что происходит в литературе (необязательно на бумаге, но и в жизни), с другой стороны, критик — этот тот человек, который в своей пижаме сидит в кресле-качалке и почитывает книги. Противоречие в том, что многие современные писатели сами пишут критику. Это интересно, но иногда кажется, что человек выбрал не ту профессию. Критики, в свою очередь, тоже идут в писатели. В этом нет ничего плохого, но нужно понимать, что это движение всегда происходит».

Выступление А.В. Василевского по теме круглого стола выделялось на общем фоне образностью и дидактичностью: «Представьте себе, что течет река. На бережку стоит инженер-гидролог. А в это время в речке плывет пловец. Могут ли эти два вида деятельности быть совмещены в одном человеке? Конечно, могут, но не в одно и то же время. Примерно такое соотношение между критикой и литературоведением. Один и тот же человек может быть и литературоведом, и критиком, но не в одно и то же время, потому что в основе своей это разные виды деятельности. Литературовед работает с уже оцененным материалом, причем оцененным не им. А критик работает с новорожденной литературой. Но разве литературовед не может взять в качестве объекта филологического исследования новую книжку? Может. Но невозможно обратное — написать в 2009 году никакой литературной критики по поводу Блока, потому что консенсус уже сложился, изменить его принципиально практически невозможно. Литературный критик это сам участник литературного процесса, он — литератор. Вот, пожалуй, и все».

Последним о соотношении литературоведения и критики высказался Л.А. Данилкин: «Выходит очень много книжек, плохих и хороших. Плохие маскируются под хорошие, а поскольку у обычных читателей нет времени на то, чтобы понять это, прочитав книгу до конца, то существуют литературные критики. Белинский однажды сказал, что главная функция литературной критики — беречь время и деньги читателей. В этом нет ничего зазорного, особенно в той ситуации, в которой мы оказались. Во времена того же Белинского в год выходило три-четыре хороших романа, о которых стоило говорить, во времена Чуковского (в 1900-х) это было, наверное, семь-восемь книг, сто лет спустя мы имеем пятьдесят-шестьдесят текстов, которые заслуживают разговора. Такая критика, которую можно охарактеризовать как предписывающую, не соответствует сегодняшним реалиям. Литераторам не очень нужны мнения критика о том, что они написали. Эта ниша существует для читателей. Вы, конечно, можете быть критиком с идеями. Но было бы хорошо, если бы литературные критики сначала писали о книжках, а где-нибудь в другом месте — о своих идеях. У вас могут быть замечательные идеи, но никто не просит их высказывать в рецензии на книжку».

Началось свободное обсуждение. Интересный вопрос задал профессор кафедры истории русской литературы ХХ века А.В. Леденев: «Есть ли у современных критиков ощущение артельности или сейчас во всех периодических изданиях можно писать как бог на душу положит?» Мнения, конечно же, разделились. Кто-то из присутствовавших поинтересовался, какой текст каждый из критиков хотел бы ввести сейчас в литературный процесс и к какому читателю адресуется в своих разборах? Неоднозначную реакцию вызвало предложение профессора кафедры истории русской литературы ХХ века М.В. Михайловой рецензировать все без исключения книги. «А как вы себе представляете, — возразил А.В. Василевский, — необрывочное рецензирование? Вы знаете, сколько романов выходит каждый год в России? А сколько романов за год может прочитать живой человек?» «Живой человек — мало, — ответила М.В. Михайлова, — а критик — много». В обсуждении также приняли участие профессор кафедры истории русской литературы А.М. Ранчин и профессор Т.Д. Венедиктова, зав. кафедрой общей теории словесности (теории дискурса и коммуникации). А итоговыми впечатлениями от услышанного поделилась Е.Н. Ковтун, профессор кафедры славянской филологии: «Мне немного жаль, что из заявленной темы предметом стала только первая часть: литературоведение и критика, а ситуация начала XXI века отодвинулась, и мы совершенно не дошли до вопроса о перспективах. Я хотела бы обратить внимание на то, что противопоставление литературоведов и критиков — российское явление. Другие литературные традиции такого противопоставления не знают». Кроме того, был задан волнующий многих вопрос: «Зачем сейчас существуют толстые литературные журналы? Ведь снялась задача иерархии, донесения до читателя текстов, которые не вышли отдельным изданием. То, что сейчас существуют толстые журналы, это какая-то инерция?» «Нет, — сразу же отозвался А.В. Василевский, — это не инерция. Кроме того, в обществе есть достаточное количество людей, готовых их читать. Какие функции есть у толстого журнала? Не все можно напечатать отдельно, если не иметь в виду публикацию за свой счет. Единственный жанр, который сегодня писатель, минуя журнал, может продать издательству, это роман. Сборник рассказов он не продаст, если это не Улицкая, Сорокин или Пелевин. Неправда, что все можно. Некуда идти ни рассказчику, ни автору небольших повестей, ни очеркисту. Толстый журнал — это ковчег малых жанров. Если они исчезают, наступает настоящая катастрофа, потому что литература из романов состоять не может».

Завершая двухчасовую дискуссию, О.А. Клинг заверил присутствовавших, что это обсуждение может быть началом разговора в новом формате. Прошедший круглый стол стал важным событием в жизни филологического факультета. Будем надеяться — не последним.

А.А. Холиков, филологический факультет